Замолчали водопады.

Ущелье стояло, изменившееся, изуродованное, и стоячие озера окружали полуразрушенный замок.

Властелин сообщил стражникам о победе. Потом сам прошел по замку, ведя подсчет разрушениям, успокаивая напуганных ремесленников, давая строгие указания надсмотрщикам. Люди уцелели почти все: двое стражников были ранены стрелами и двое рабов утонули. Заработали насосы, откачивая воду из нижних ярусов; печь была потушена, и яйца огневух – мертвы.

– Значит, так, – сказал властелин и сузил глаза. – Значит, так.

Наступила ночь, но в замке никто не спал. Рабы, надсмотрщики, стражники, женщины – каждый был занят делом, и в суете восстановительных работ не так заметно было зловещее молчание водопадов. Властелин позвал к себе Развияра и плотно запер дверь.

– Я принимал много разных вызовов, – сказал мрачно. – Принимаю и этот. Самое плохое – не будет воды…

– Воды? – Развияр нервно хихикнул.

– Он вылил всю воду, он собрал ее отовсюду. У нас будут смрадные застоявшиеся лужи – и ни капли дождя, ни глотка из чистого водопада. А потом и лужи высохнут, и мы останемся без воды на много дней. Пока успокоятся горы, пока оживут реки… Шуу. Рабы в Фер подешевеют. Я собью им цены, я продам почти задаром полсотни человек.

Развияр молчал. С момента, когда стрела вонзилась в темя волшебнику и тот упал, и последние капли дождя упали вместе с ним, – Развияр жил, будто личинка огневухи, повинуясь приказам. Он сам был хозяином и сам рабом, он велел себе стрелять и бегать, но хотел только лечь и закрыть глаза. Перестать думать. Перестать быть.

– Не знаю, – властелин расхаживал по комнате, потирая переносицу, покачивая черной седеющей головой. – Может быть… Да. Людей станет меньше. Мы будем возить воду из Кипучки. А ведь мы даже не знаем, что там, и не обмелело ли озеро. Мы не знаем, живы ли горцы и целы ли стада. У нас есть запас продовольствия на несколько дней. Огневуха мертва, печь погасла… Шуу. Они заплатят мне.

– Они теперь заодно с Империей, – напомнил Развияр.

– Заодно? Они рабы Империи. Месть их не состоялась… или состоялась не полностью. Маг убит. Император не похвалит их вождей. Впрочем… теперь Император пройдет через их земли, как скальный червь сквозь гору, и возьмет замок голыми руками… То, что осталось от замка.

Властелин сел в кресло. Положил руки на подлокотники:

– Сядь.

Развияр уселся напротив. Властелин вглядывался в его лицо так пристально, что тот заерзал на деревянном сидении. Ножны стукнули о ножки кресла.

– Спасибо тебе, – медленно проговорил властелин. – Это ты его убил. Прочим было не под силу.

– Это случайность, – пробормотал Развияр, чувствуя, как встает поперек горла твердый комок.

– Нет. Это не случайность, – руки с тонкими пальцами стиснулись на подлокотниках. – Прости, что так вышло.

– Я служил вам, – сказал Развияр. – И буду служить

– Спасибо. Ты привез мне книгу.

– Она упала в ручей…

– Но ты восстановил ее. И благодаря тебе правосудие свершилось.

Развияр подумал, что ни к чему хорошему это правосудие не привело, но решил промолчать.

– Жаль, что ты не мой сын, Развияр, – тихо сказал властелин. – Ты страшно похож на меня в юности. Я бы хотел, очень хотел иметь такого сына.

У Развияра перехватило дыхание. Он многое мог бы сказать, но слова застряли в горле.

Властелин улыбнулся – грустно и очень мягко:

– Но даже это не имеет значения. Ты не был бы мне дороже, если бы в твоих жилах текла моя кровь. Веришь?

– Я…

Он хотел сказать, что в жизни успел побывать ненужной вещью и ничтожнейшим из рабов, и что стал человеком и воином только по милости властелина. Язык не повиновался; Развияр молчал, преданно глядя властелину в глаза.

– Да, – властелин странно улыбнулся. – Это… все, что я могу. Пожалуй.

Властелин поднялся, все еще улыбаясь.

– Не вставай, сиди…

Его левая рука легла Развияру на макушку.

– Сиди, – в голосе этого человека появились нотки, от которых у Развияра мороз прошел по коже. – Медный король, Медный король, возьми, что мне дорого…

Клинок Развияра рубанул по руке в тот момент, когда она поднялась в знакомом жесте. Властелин отшатнулся. Его правая кисть взлетела и, разбрызгивая кровь, шлепнулась в бассейн посреди комнаты.

Развияр вскочил. Он стоял, сжимая окровавленный клинок, и смотрел на властелина с таким ужасом, что тот нашел в себе силы ухмыльнуться:

– А… Вот так. Я должен был… догадаться.

Кровь толчками вырывалась из его перерубленных артерий.

– Я не хотел, – беззвучно сказал Развияр.

– Никто не хотел, – властелин улыбался, бледнея на глазах.

– Надо перетянуть… – Развияр растерянно опустил клинок, и тогда властелин выхватил меч левой рукой. Развияр успел подставить свой клинок, но остановить удара не сумел. Отлетел, ударившись спиной о стену, и упал, и кровь властелина упала ему на лицо.

– Медный король, – послышался прерывающийся шепот. – Возьми, что мне дорого…

Тогда Развияр ткнул острием, из последних сил, наудачу.

И проткнул властелину грудь.

Глава шестая

Дороги, по которой ходили продовольственные караваны, больше не было. Развияр пробирался в темноте, ежеминутно рискуя попасть под оползень или скатиться в яму. Иногда полз на четвереньках, нащупывая впереди шатающиеся, скользкие камни. Надо было остановиться и дождаться утра, но Развияра гнал страх.

Он не боялся, что его догонят и обвинят в убийстве. Он вообще об этом не думал. Ужас, охвативший его, имел другую природу. Больше всего на свете Развияр хотел бы забыть, что случилось в замке: «Жаль, что ты не мой сын». Отрубленную кисть, упавшую в бассейн. Вкрадчивый шепот: «Медный король, Медный король».

И Развияр пробирался по колено в воде, оступаясь и падая, увязая в размытой глине. Ему ли не знать, что в жертву Медному королю приносят только самое дорогое, что есть у человека?!

Он вспоминал подробности, на которые прежде не обращал внимания. В замке шептались, что Развияр околдовал властелина; что «маленький гекса» на самом деле родной его сын. Были и другие слухи – Развияр оказался слишком глуп и неопытен, чтобы понимать многозначительные взгляды, случайные слова некоторых завистливых стражников. Он был слишком занят собой, своими воспоминаниями о лесе, мечами и стрелами, книгами, победами, убийствами, первым опытом власти. Его устраивало, что властелин «видит его насквозь» – ему нечего было скрывать от властелина…

Развияр представил, как по воле Медного короля тает в воздухе его тело – так исчезли из мира краюшка хлеба на галере и огарок свечи в темнице. Где они сейчас? На каком алтаре?!

Развияр бежал, спотыкаясь, переплывая стоячие не то озера, не то гигантские лужи. Несколько раз натыкался на трупы, лежащие на камнях, грудами тряпья мокнущие на мелководье. В ушах бормотал голос старого Маяка: что тебе дорого, то и кладешь. Что тебе дорого. Вещь. Человека; Развияр тряс головой. Он хотел забыть, он не желал верить, что такое возможно на свете. Если бы ему предложили сейчас «сладкого молока» – выпил бы, не поперхнулся.

Пласт глины и мелких камней сполз на дно ущелья, увлекая бегущего за собой. Развияр выбрался из-под завала, помогая себе коротким клинком, и пополз вверх, как слепая улитка. Серело небо, гасли звезды, уже можно было различить очертания гор; Развияр пошел быстрее, ему подвернулось под ноги нечто вроде тропы. На востоке совсем просветлело, и он увидел изрытое водой ущелье, неподвижные глубокие лужи на месте бегущей воды, трупы двуногих, четвероногих, многие изуродованные, избитые о камни.

Развияр отвернулся. Если бы его убили вчера, он умер бы, как воин, и не знал бы того, что знает сейчас. И не помнил бы прерывающегося шепота – «Медный король»…

У него ослабели колени, и он сел на камень. Переждал головокружение, поднялся. Пошел, с трудом переставляя ноги, иногда опираясь на длинный клинок, и так шел долго. Когда солнце поднялось совсем высоко и стало припекать, Развияр нашел темное место под желто-серой угловатой скалой, упал и заснул.